Запомнить этот сайт


Рекомендуем:

Анонсы
  • Сестры >>>
  • Сестры >>>
  • Трогательный случай >>>


Новости
По многочисленным просьбам.... >>>
А вы знаете что? >>>
Сегодня у кого-то... >>>
читать все новости


Все рассказы


Случайный выбор
  • Игра с огнем  >>>
  • Рыжий  >>>
  • Трогательный случай  >>>

Рекомендуем:

Анонсы
  • Рыжий >>>
  • Трогательный случай >>>
  • Сестры >>>





счетчик

Человек и Змея

1

 

Доподлинно известно и сие подтверждено также многими свидетельствами,
противу коих не станут спорить ни мудрецы, ни мужи науки, что глазу змеиному
присущ магнетизм и буде кто, влекомый противо воли своей, подпадет под
действие оного магнетизма, тот погибнет жалкою смертью, будучи укушен сим
гадом.
Растянувшись на диване в халате и комнатных туфлях, Харкер Брайтон
улыбался, читая вышеприведенное место в "Чудесах науки " старика Морристера.
"Единственное чудо заключается здесь в том, - подумал он, - что во времена
Морристера мудрецы и мужи науки могли верить в такую чепуху, которую в наши
дни отвергают даже круглые невежды ".
Последовала вереница размышлений - Брайтон был человек мыслящий, - и он
машинально опустил книгу, не меняя направления взгляда. Как только книга
исчезла из поля зрения Брайтона, какая-то вещь, находившаяся в полутемном
углу комнаты, пробудила его внимание к окружающей обстановке. В темноте, под
кроватью, он увидел две светящиеся точки, на расстоянии примерно дюйма одна
от другой. Возможно, газовый рожок у него над головой бросал отблеск на
шляпки гвоздей; он не стал задумываться над этим и снова взялся за книгу.
Через секунду, повинуясь какому-то импульсу, в рассмотрение которого Брайтон
не стал вдаваться, он снова опустил книгу и поискал глазами то место.
Светящиеся точки были все там же. Они как будто стали ярче и светились
зеленоватым огнем, чего он сначала не заметил. Ему показалось также, будто
они немного сдвинулись с места, словно приблизились к дивану. Однако тень
все еще настолько скрывала их, что его невнимательный взгляд не мог
определить ни происхождение, ни качество этих точек, и он снова стал читать.
Но вот что-то в самом тексте навело Брайтона на мысль, которая
заставила его вздрогнуть и в третий раз опустить книгу на диван, откуда,
выскользнув у него из руки, она упала на пол обложкой кверху. Приподнявшись,
Брайтон пристально вглядывался в темноту под кроватью, где блестящие точки
горели, как ему теперь казалось, еще более ярким огнем. Его внимание
окончательно пробудилось, взгляд стал напряженным, настойчивым. И взгляд
этот обнаружил под кроватью, в ее изножье, свернувшуюся кольцами большую
змею - светящиеся точки были ее глаза. Омерзительная плоская голова лежала
от внутреннего кольца к внешнему и была обращена прямо к Брайтону. Очертание
нижней челюсти - широкой и грубой - и дегенеративный, приплюснутый лоб
позволяли определить направление злобного взгляда. Глаза змеи были уже не
просто светящимися точками; они смотрели в его глаза взглядом осмысленным и
полным ненависти.


2

 

Появление змеи в спальной комнате современного комфортабельного
городского дома, к счастью, не такой уж заурядный случай, чтобы всякие
разъяснения показались здесь излишними. Харкер Брайтон - тридцатипятилетний
холостяк, большой эрудит, человек завидного здоровья, праздный, богатый,
спортсмен-любитель и личное весьма популярная в обществе - вернулся в
Сан-Франциско из путешествия по странам отдаленным и малоизвестным. Лишения
последних лет сделали вкусы Брайтона -всегда несколько привередливые - еще
более изысканными, и так как даже отель "Замок" был не в состоянии
удовлетворить их полностью, он охотно воспользовался гостеприимством своего
приятеля, известного ученого, доктора Друринга. Особняк доктора Друринга -
большой, старомодный, пестренный в той части города, которая считается
теперь нефешенебельной, - хранил в своем внешнем облике выражение горделивой
отчужденности. Он словно не желал иметь ничего общего с соседями,
изменившими иго окружение, и отличался некоторой причудливостью нрава -
обычным следствием такой обособленности. Одной из этих причуд было "крыло",
бросающееся в глаза своей несообразностью с точки зрения архитектуры и
весьма оригинальное в смысле использования его, так как "крыло" служило
Одновременно лабораторией, зверинцем и музеем. Здесь-то доктор и давал
простор своим научным стремлениям, изучая те формы животного царства,
которые вызывали у него интерес и соответствовали его вкусам, склоняющимся,
надо признать, скорее к низшим организмам. Для того чтобы завоевать его
взыскательную душу, представители высших типов должны были сохранить хотя бы
некоторые рудиментарные особенности, роднящие их с такими "чудищами
первобытных дебрей", как жабы и змеи. Врожденные склонности явно влекли его
к рептилиям; он любил вульгарных детищ природы и называл себя "Золя от
зоологии".
Жена и дочери доктора Друринга, не разделяющие его просвещенной
любознательности к жизни и повадкам наших несчастных собратьев, с ненужной
суровостью изгонялись из помещения, которое доктор называл "змеевником", и
были вынуждены довольствоваться обществом себе подобных; впрочем, смягчая их
тяжкую участь, Друринг уделял им из своего немалого состояния достаточно,
чтобы они могли превзойти пресмыкающихся пышностью жилища и блистать
недосягаемым для тех великолепием.
В отношении архитектуры и обстановки змеевник отличался суровой
простотой, соответствующей подневольному образу жизни его обитателей, многим
из которых нельзя было предоставить свободу, необходимую для полного
наслаждения роскошью, так как обитатели эти имели одну весьма неудобную
особенность, а именно - были живыми существами. Впрочем, в своем жилище они
чувствовали стеснение в свободе лишь настолько, насколько это было
неизбежно, чтобы защитить их же самих от пагубной привычки пожирать друг
друга; и, как предусмотрительно сообщили Брайтону, в доме уже привыкли к
тому, что некоторых обитателей змеевника не раз обнаруживали в таких
местах усадьбы, где они сами затруднились бы объяснить свое появление.
Несмотря на соседство змеевника и связанные с ним мрачные ассоциации, в
сущности говоря, мало трогавшие Брайтона, жизнь в особняке Друринга была ему
вполне по душе.


3

 

Если не считать крайнего удивления и дрожи, вызванное чувством
гадливости, мистер Брайтон не так уж взволновался. Его. первой мыслью было
позвонить и вызвать прислугу, но хотя сонетка висела совсем близко, он не
протянул к ней руки; ему при шло в голову, что такое движение заставит его
самого усомниться - не страх ли это, тогда как страха он, разумеется, не
испытывал. Нелепость создавшегося положения казалась ему куда хуже, чем
опасность, которой оно грозило; положение было пренеприятное, но при этом
абсурдное. '
Пресмыкающееся принадлежало к какому-то неизвестному Брайтону виду. О
длине его он мог только догадываться; туловище, в той части, которая
виднелась из-под кровати, было толщиной с его руку. Чем эта змея опасна,
если она вообще опасна? Может быть, она ядовита? Может быть, это
констриктор? Запас. знаний Брайтона о предупредительных сигналах, имеющихся
в распоряжении природы, не давал ему возможности ответить на это; он никогда
еще не занимался расшифровкой ее кода.
Пусть эта тварь безвредна, вид ее, во всяком случае, отвратителен. Она
была de trop - чем-то несуразным, в ней было что-то наглое. Драгоценный
камень не стоил своей оправы. Даже варварский вкус нашего времени и нашей
страны, загромоздивший стены этой комнаты картинами, пол - мебелью, а мебель
- всякого рода безделушками, не рассчитывал на появление здесь выходцев из
джунглей. Кроме того - невыносимая мысль! - дыхание этой твари
распространялось в воздухе, которым дышал он сам.
Мысли эти с большей или меньшей четкостью возникали в мозгу Брайтона и
побуждали его к действию. Этот процесс именуется у нас размышлением и
принятием того или иного решения. В результате мы оказываемся разумны или
неразумны. Так и увядший лист, подхваченный осенним ветром, проявляет по
сравнению со своими собратьями большую или меньшую сообразительность, падая
на землю или же в озеро. Секрет человеческих действий - секрет открытый:
что-то заставляет наши мускулы сокращаться. И так ли уж важен тот факт, что
подготовительные молекулярные изменения в них мы называем волей?
Брайтон встал с намерением незаметно податься назад, не потревожив
змею, и, если удастся, выйти в дверь. Так люди отступают перед величием, ибо
всякое величие властно, а во всякой власти таится нечто грозное. Брайтон
знал, что он и пятясь найдет дверь. Пусть чудовище последует за ним -
хозяева в угоду своему вкусу увешавшие стены картинами, позаботились и о
щите со смертоносным восточным оружием, откуда можно будет схватить то,
которое окажется наиболее подходящим сейчас. Тем временем беспощадная злоба
все больше и больше разгоралась в глазах змеи.
Брайтон поднял правую ногу, прежде чем шагнуть назад. В ту же минуту он
почувствовал, что не сможет заставить себя сделать это.
"Меня считают человеком отважным, - подумал он, - значит, отвага не что
иное, как гордость? Неужели я способен отступить только потому, что никто не
увидит моего позора?"
Он опирался правой рукой о спинку стула, так и не опустив ногу на пол.
- Глупости! - сказал он вслух, - не такой уж я трус, чтобы не
признаться самому себе, что мне страшно.
Он поднял ногу чуть выше, слегка согнув колено, и резким движением
опустил ее на пол - на вершок впереди левой. Он не мог понять, как это
случилось. Такой же результат дала попытка сделать шаг левой ногой; она
очутилась впереди правой. Пальцы, лежавшие на спинке, сжались; рука
вытянулась назад, не выпуская стула. Можно было подумать, что Брайтон ни за
что не хочет расставаться со своей опорой. Свирепая змеиная голова
по-прежнему лежала от внутреннего кольца к внешнему. Змея не двинулась, но
глаза ее были теперь словно электрические искры, дробившиеся на множество
светящихся игл.
Лицо человека посерело. Он снова сделал шаг вперед, затем второй,
волоча за собой стул, и наконец со стуком повалил его на пол. Человек
застонал; змея не издала ни звука, не шевельнулась, но глаза ее были словно
два ослепительных солнца. И из-за этих солнц самого пресмыкающегося не было
видно. Радужные круги расходились от них и, достигнув предела, один за
другим лопались, словно мыльные пузыри; казалось, круги эти касаются его
лица и тотчас же уплывают в неизмеримую даль. Где-то глухо бил большой
барабан, и сквозь барабанную дробь изредка пробивалась музыка неизъяснимо
нежная, словно звуки золотой арфы. Он узнал мелодию, которая раздавалась на
рассвете у статуи Мемнона, и ему почудилось, что он стоит в тростниках на
берегу Нила, стараясь уловить сквозь безмолвие столетий этот бессмертный
гимн.
Музыка смолкла; вернее, она мало-помалу незаметно для слуха перешла в
отдаленный гул уходящей грозы. Перед ним расстилалась равнина, сверкающая в
солнечных лучах и дождевых каплях, равнина в полукружье ослепительной
радуги, которая замыкала в своей гигантской арке множество городов. В самом
центре этой равнины громадная змея, увенчанная короной, подымала голову из
клубка колец и смотрела на Брайтона глазами его покойной матери. И вдруг эта
волшебная картина взвилась кверху, как театральная декорация, и исчезла в
мгновение ока. Что-то с силой ударило ему в лицо и грудь. Это он повалился
на пол; из переломанного носа и рассеченных губ хлестала кровь. Несколько
минут он лежал оглушенный, с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в пол.
Потом он очнулся и понял, что падение, переместив его взгляд, нарушило силу
змеиных чар. Вот теперь, отводя глаза в сторону, он сумеет выбраться из
комнаты. Но мысль о змее, лежавшей в нескольких футах от его головы и, может
быть готовой к прыжку, готовой обвить его шею своими кольцами, - мысль эта
была невыносима! Он поднял голову, снова взглянул в эти страшные глаза и
снова был в плену.
Змея не двигалась; теперь она, казалось, теряла власть над его
воображением; величественное зрелище, возникшее перед ним несколько
мгновений назад, больше не появлялось. Черные бусины глаз, как и прежде, с
невыразимой злобой поблескивали из-под идиотически низкого лба. Словно
тварь, уверенная в собственном торжестве, решила оставить свои гибельные
чары.
И тут произошло нечто страшное. Человек, распростертый на полу всего
лишь в двух шагах от своего врага, приподнялся на локтях, запрокинул голову,
вытянул ноги. Лицо его в пятнах крови было мертвенно бледно; широко открытые
глаза выступали из орбит. На губах появилась пена; она клочьями спадала на
пол. По телу его пробегала судорога, оно извивалось по-змеиному. Он прогнул
поясницу, передвигая ноги из стороны в сторону. Каждое движение все больше и
больше приближало его к змее. Он вытянул руки, стараясь оттолкнуться назад,
и все-таки не переставал подтягиваться на локтях все вперед и вперед.


4

 

Доктор Друринг и его жена сидели в библиотеке. Ученый был на редкость
хорошо настроен.
- Я только что выменял у одного коллекционера великолепный экземпляр
ophiophagus'a - сказал он.
- А что это такое? - довольно вяло осведомилась его супруга.
- Боже милостивый, какое глубочайшее невежество! Дорогая моя, человек,
обнаруживший после женитьбы, что его жена не знает греческого языка, имеет
право требовать развода. Ophiophagus - это змея, пожирающая других змей.
- Будем надеяться, что она пожрет всех твоих, - сказала жена, рассеянно
переставляя лампу. - Но как ей это удается? Она очаровывает их?
- Как это на тебя похоже, дорогая, - сказал доктор с притворным
возмущением. - Ты же прекрасно знаешь, что меня раздражает малейший намек на
эти нелепые бредни о гипнотической силе змей. Разговор их был прерван
оглушительным воплем, пронесшимся в тишине дома, словно голос демона,
возопившего в могиле.
Он повторился еще и еще раз с ужасающей ясностью. Доктор и его жена
вскочили на ноги, он - озадаченный, она - бледная, онемевшая от ужаса.
Отголосок последнего вопля еще не успел затихнуть, как доктор выбежал из
комнаты и кинулся вверх по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки.
В коридоре перед комнатой Брайтона он столкнулся со слугами, прибежавшими с
верхнего этажа. Все вместе, не постучавшись, они ворвались в комнату. Дверь
была не заперта и сразу же распахнулась. Брайтон лежал ничком на полу,
мертвый. Его голова и руки прятались под изножьем кровати. Они оттащили тело
назад и перевернули его на спину. Лицо мертвеца было перепачкано кровью и
пеной, широко раскрытые глаза почти вышли из орбит. Ужасное зрелище!
- Разрыв сердца, - сказал ученый, опускаясь на колени и кладя ладонь
мертвецу на грудь. При этом он случайно взглянул под кровать. - Бог мой!
Каким образом это сюда попало?
Он протянул руку, вытащил из-под кровати змею и отшвырнул ее, все еще
свернувшуюся кольцами, на середину комнаты, откуда она с резким шуршащим
звуком пролетела по паркету до стены и так и осталась лежать там. Это было
змеиное чучело; вместо глаз в голове у него сидели две башмачных пуговицы.
 

Антология составлена при поддержке - поэзия в голосе - аудиокнига стихов и сети Общелит - стихи современных поэтов , другие авторы
Все права принадлежат авторам