Запомнить этот сайт


Рекомендуем:

Анонсы
  • Сестры >>>
  • Сестры >>>
  • Трогательный случай >>>


Новости
По многочисленным просьбам.... >>>
А вы знаете что? >>>
Сегодня у кого-то... >>>
читать все новости


Все рассказы


Случайный выбор
  • Игра с огнем  >>>
  • Сестры  >>>
  • Рыжий  >>>

Рекомендуем:

Анонсы
  • Рыжий >>>
  • Трогательный случай >>>
  • Сестры >>>





счетчик

Доктор

В гостиной было тихо, так тихо, что явственно слышалось, как стучал
по потолку залетевший со двора слепень. Хозяйка дачи, Ольга Ивановна,
стояла у окна, глядела на цветочную клумбу и думала. Доктор Цветков, ее
домашний врач и старинный знакомый, приглашенный лечить Мишу, сидел в
кресле, покачивал своею шляпой, которую держал в обеих руках, и тоже
думал. Кроме них в гостиной и в смежных комнатах не было ни души. Солнце
уже зашло, и в углах, под мебелью и на карнизах стали ложиться вечерние
тени.
Молчание было прервано Ольгой Ивановной. - Более ужасного несчастья и
придумать нельзя, - сказала она, не оборачиваясь от окна. - Вы знаете, без
этого мальчика жизнь не имеет для меня никакой цены.
- Да, я знаю это, - сказал доктор.
- Никакой цены! - повторила Ольга Ивановна, и голос ее дрогнул. - Он
для меня всё. Он моя радость, мое счастье, мое богатство, и если, как вы
говорите, я перестану быть матерью, если он... умрет, то от меня останется
одна только тень. Я не переживу.
Ломая руки, Ольга Ивановна прошлась от одного окна к другому и
продолжала:
- Когда он родился, я хотела отослать его в воспитательный дом, вы
это помните, но, боже мой, разве можно сравнивать тогда и теперь? Тогда я
была пошла, глупа, ветрена, но теперь я мать... понимаете? я мать и больше
знать ничего не хочу. Между теперешним и прошлым целая пропасть.
Наступило опять молчание. Доктор пересел с кресла на диван и,
нетерпеливо играя шляпой, устремил взгляд на Ольгу Ивановну. По лицу его
видно было, что он хотел говорить и ждал для этого удобной минуты.
- Вы молчите, но я все-таки не теряю надежды, - сказала хозяйка,
оборачиваясь. - Что же вы молчите?
- Я был бы рад надежде не меньше вас, Ольга, но ее нет, - ответил
Цветков. - Нужно глядеть чудовищу прямо в глаза. У мальчика бугорчатка
мозга, и нужно постараться приготовить себя к его смерти, так как от этой
болезни никогда не выздоравливают.
- Николай, вы уверены в том, что не ошибаетесь?
- Такие вопросы ни к чему не ведут. Я готов отвечать сколько угодно,
но от этого нам не станет легче.
Ольга Ивановна припала лицом к оконной драпировке и горько заплакала.
Доктор поднялся и несколько раз прошелся по гостиной, затем подошел к
плачущей и слегка коснулся ее руки. Судя по его нерешительным движениям,
по выражению угрюмого лица, которое было темно от вечерних сумерек, ему
хотелось что-то сказать.
- Послушайте, Ольга, - начал он. - Уделите мне минуту внимания. Мне
нужно спросить вас о кое-чем. Впрочем, вам теперь не до меня. Я потом...
после...
Он опять сел и задумался. Горький, умоляющий плач, похожий на плач
девочки, продолжался. Не дожидаясь его конца, Цветков вздохнул и вышел из
гостиной. Он направился в детскую к Мише. Мальчик по-прежнему лежал на
спине и неподвижно глядел в одну точку, точно прислушиваясь. Доктор сел на
его кровать и пощупал пульс.
- Миша, болит голова? - спросил он.
Миша ответил не сразу:
- Да. Мне всё снится.
- Что же тебе снится?
- Всё...
Доктор, не умевший говорить ни с плачущими женщинами, ни с детьми,
погладил его по горячей голове и пробормотал:
- Ничего, бедный мальчик, ничего... На этом свете нельзя прожить без
болезней... Миша, кто я? Ты узнаешь?
Миша не отвечал.
- Очень голова болит?
- О... очень. Мне всё снится.
Осмотрев его и задав несколько вопросов горничной, которая ходила за
больным, доктор не спеша вернулся в гостиную. Там уже было темно, и Ольга
Ивановна, стоявшая у окна, казалась силуэтом.
- Зажечь огонь? - спросил Цветков.
Ответа не последовало. Слепень продолжал летать и стучать по потолку.
Со двора не доносилось ни звука, точно весь мир заодно с доктором думал и
не решался говорить. Ольга Ивановна уже не плакала, а по-прежнему в
глубоком молчании глядела на цветочную клумбу. Когда Цветков подошел к ней
и сквозь сумерки взглянул на ее бледное, истомленное горем лицо, у нее
было такое выражение, какое ему случалось видеть ранее во время приступов
сильнейшего, одуряющего мигреня.
- Николай Трофимыч! - позвала она. - Послушайте, а если позвать
консилиум?
- Хорошо, я приглашу завтра.
По тону доктора легко можно было судить, что он плохо верил в пользу
консилиума. Ольга Ивановна хотела еще что-то спросить, но рыдания помешали
ей. Она опять припала лицом к драпировке. В это время со двора отчетливо
донеслись звуки оркестра, игравшего на дачном кругу. Слышны были не только
трубы, но даже скрипки и флейты.
- Если он страдает, то почему же он молчит? - спросила Ольга
Ивановна. - За весь день ни звука. Он никогда не жалуется и не плачет. Я
знаю, бог берет от нас этого бедного мальчика, потому что мы не умели
ценить его. Какое сокровище!
Оркестр кончил марш и минуту спустя для начала бала заиграл веселый
вальс.
- Господи, да неужели нельзя ничем помочь? - простонала Ольга
Ивановна. - Николай! Ты доктор и должен знать, что делать! Поймите, что я
не перенесу этой потери! Я не переживу!
Доктор, не умевший говорить с плачущими женщинами, вздохнул и тихо
зашагал по гостиной. Прошел ряд томительных пауз, прерываемых плачем и
вопросами, которые ни к чему не ведут. Оркестр успел уже сыграть кадриль,
польку и еще кадриль. Стало совсем темно. В смежной зале горничная зажгла
лампу, а доктор всё время не выпускал из рук шляпы и собирался сказать
что-то. Ольга Ивановна несколько раз уходила к сыну, сидела около него по
получасу и возвращалась в гостиную; то и дело она принималась плакать и
роптать. Время мучительно тянулось, - и вечер, казалось, не имел конца.
В полночь, когда оркестр сыграл котильон и умолк, доктор собрался
уезжать.
- Я завтра приеду, - сказал он, пожимая холодную руку хозяйки. - Вы
ложитесь спать.
Надевши в передней пальто и взявши в руки трость, он постоял, подумал
и вернулся в гостиную.
- Я, Ольга, завтра приеду, - повторил он дрожащим голосом. - Слышите?
Она не отвечала и, казалось, от горя потеряла способность говорить. В
пальто и не выпуская из рук трости, Цветков сел рядом с ней и заговорил
тихим, нежным полушёпотом, который совсем не шел к его солидной, тяжелой
фигуре:
- Ольга! Во имя вашего горя, которое я разделяю... Теперь, когда ложь
преступна, я умоляю вас сказать мне правду. Вы всегда уверяли, что этот
мальчик мой сын. Правда ли это?
Ольга Ивановна молчала.
- Вы были единственной привязанностью в моей жизни, - продолжал
Цветков, - и вы не можете себе представить, как глубоко мое чувство
оскорблялось ложью... Ну, прошу вас, Ольга, хоть раз в жизни скажите мне
правду... В эти минуты невозможно лгать... Скажите, что Миша не мой сын...
Я жду.
- Он ваш.
Лицо Ольги Ивановны не было видно, но в ее голосе Цветкову
послышалось колебание. Он вздохнул и поднялся.
- Даже в такие минуты вы решаетесь говорить ложь, - сказал он своим
обыкновенным голосом. - У вас нет ничего святого! Послушайте, поймите
меня... В моей жизни вы были единственной привязанностью. Да, были вы
порочны, пошлы, но кроме вас в жизни я никого не любил. Эта маленькая
любовь теперь, когда я становлюсь стар, составляет единственное светлое
пятно в моих воспоминаниях. Зачем же вы затемняете его ложью? К чему?
- Я вас не понимаю.
- А, боже мой! - крикнул Цветков. - Вы лжете, вы отлично понимаете! -
крикнул он еще громче и зашагал по гостиной, сердито размахивая тростью. -
Или вы забыли? Так я же вам напомню! Отеческие права на этого мальчика в
одинаковой степени разделяют со мной и Петров, и адвокат Куровский,
которые, так же как и я, до сих пор выдают вам деньги на воспитание сына!
Да-с! Всё это мне отлично известно! Я прощаю прошлую ложь, бог с нею, но
теперь, когда вы постарели, в эти минуты, когда умирает мальчик, ваше
лганье душит меня! Как я жалею, что не умею говорить! Как жалею!
Цветков расстегнул пальто и, продолжая шагать, говорил:
- Дрянная женщина! На нее не действуют даже такие минуты! Она и
теперь лжет так же свободно, как девять лет тому назад в ресторане
"Эрмитаж"! Она боится, что если откроет мне истину, то я перестану
выдавать ей деньги! Она думает, что если бы она не лгала, то я не любил бы
этого мальчика! Вы лжете! Это низко!
Цветков стукнул тростью по полу и крикнул:
- Это гадко! Изломанное, исковерканное создание! Вас надо презирать,
и я должен стыдиться своего чувства! Да! Ваша ложь во все девять лет стоит
у меня поперек горла, я терпел ее, но теперь - довольно! Довольно!
Из темного угла, где сидела Ольга Ивановна, послышался плач...
Цветков замолчал и крякнул. Наступило молчание. Доктор медленно застегнул
пальто и стал искать шляпу, которую он уронил, шагая.
- Я вышел из себя, - бормотал он, низко нагибаясь к полу. - Совсем
выпустил из виду, что вам теперь не до меня... Бог знает, чего наговорил.
Вы, Ольга, не обращайте внимания.
Он нашел шляпу и направился к темному углу.
- Я оскорбил вас, - сказал он тихим, нежным полушёпотом. - Но еще раз
умоляю вас, Ольга. Скажите мне правду. Между нами не должна стоять ложь...
Я проговорился, и вы теперь знаете, что Петров и Куровский не составляют
для меня тайны. Стало быть, вам теперь легко сказать правду.
Ольга Ивановна подумала и, заметно колеблясь, сказала:
- Николай, я не лгу. Миша ваш.
- Боже мой, - простонал Цветков, - так я же вам скажу еще больше: у
меня хранится ваше письмо к Петрову где вы называете его отцом Миши!
Ольга, я знаю правду, но мне хочется слышать ее от вас! Слышите?
Ольга Ивановна не отвечала и продолжала плакать. Подождав ответа,
Цветков пожал плечами и вышел. - Я завтра приеду, - крикнул он из
передней. Всю дорогу, сидя в своей карете, он пожимал плечами и бормотал:
- Как жаль, что я не умею говорить! У меня нет дара убеждать и
уверять. Очевидно, она не понимает меня, если лжет! Очевидно! Как же ей
обьяснить? Как?

 

Антология составлена при поддержке - поэзия в голосе - аудиокнига стихов и сети Общелит - стихи современных поэтов , другие авторы
Все права принадлежат авторам